Появление Проэмперадора радовало уже тем, что Ойген нашел, на кого обрушить свои рассуждения. Если б эти двое в своих изысканиях еще обходились без генерала Ариго! Того же мнения придерживался и второй Савиньяк, после прибытия братца ставший для Жермона просто Эмилем. Западная армия спешно готовилась к перемирию и еще к чему-то скверному, о чем даже думать не хотелось. Ждали Придда, новостей из Южной Марагоны и ответа Бруно. То, что не такой уж сильной, несмотря на подошедшие подкрепления, армии нужна передышка, Ариго понимал. Про Излом и бунт в Олларии он тоже понимал, пусть и меньше, но сама мысль договариваться с «гусями», не поквитавшись за Мельников луг, вызывала отвращение. Вот сбив с фельдмаршала спесь, можно было б и разойтись. До весны.
— Герман, — окликнул Ойген, — ты летаешь в облаках, как орел, но ведь ты леопард, а мы уже на месте.
— Прости, задумался. — Ариго принялся расстегивать пуговицы. Близнецы уже вовсю разминались, украсив опрятный забор маршальскими мундирами. — Не знаю, кто из нас двоих бергер, но отпускать Бруно, не отлупив... Я понимаю, так нужно, но чувствую себя предателем.
— Полностью разделяю твои чувства, — возвестил барон, — однако нашими желаниями иногда приходится поступаться. Сегодня у тебя будет непростой противник, но удовольствие ты получишь. Еще одним удовольствием будут булочки со сливками, подумай о них и развеселись.
— Вы с Савиньяком любой завтрак испортите. — Ариго вытащил шпагу. — Ты вчера выиграл уверенно.
— Маршал Лионель долго не тренировался, но если бы мы продолжили, моя победа выглядела бы не столь убедительной. Удачи, Герман.
— Удачи.
Мысль об утренних тренировках пришла в голову Ойгену, полагавшему, что вид фехтующего начальства поднимет дух подчиненных. Эмиль не только согласился с этим, но и присоединился, прибывший Лионель тоже взялся за шпагу. Его первым противником стал брат, затем — Райнштайнер, сегодня пришел черед Ариго.
— А прохладно, — вместо приветствия заметил Эмиль. — До четырех? Или до шадди?
— Лучше зависеть от времени, чем от случайности, — выбрал бергер. — За столом нам предстоит важный разговор, а после завтрака назначена проверка артиллерии. Завтрак нужно начать в срок.
— Не возражаю. — Проэмперадор отсалютовал шпагой. — Приступаем?
Бывший верткий подросток из Сэ в самом деле оказался трудным противником, и, пожалуй, он дрался лучше брата. Жермон успел перепробовать многое из того, что отрабатывал с Ойгеном, получалось просто отлично, только Лионель либо вовремя парировал атаки, либо уклонялся от них. При этом Савиньяк почти не атаковал сам... Почти. Жермон едва успел отвести неожиданный и быстрый выпад, а шанса на контратаку ему не дали. Они уже несколько минут кружили по бывшему току, без толку стуча шпагами, и это не было так уж весело, это начинало злить, словно ты дрался с собственным отражением или, того хуже, сам стал отражением белокурого противника. Разве можно обмануть и достать клинком самого себя? Разве можно пропустить подобный удар? Старые защиты, новые... Стать Приддом... Вальдесом... Райнштайнером. Да, Райнштайнер победил. Вчера — и потому, что все вышло слишком быстро. Двойной финт... Как же, пропустит он! Обработка клинка. Сорвалось. Ложное отступление, так мы и поверили... Сейчас перебросит шпагу в левую? Так и есть, перебросил! И тут же отшагнул назад.
— Ариго, вы ведь знали, что я сделаю?
— Что... Разрубленный Змей, да, знал!
— А я знал, что будете делать вы. Барон, Эмиль, прервитесь-ка!
Первым, само собой, вышел из боя Райнштайнер, на физиономии которого читалась живейшая заинтересованность. Вот Эмиль, тот явно предпочел бы продолжить схватку.
— Если я правильно понимаю, — предположил бергер, — произошло что-то важное.
— Не произошло, происходит. Господа, если я не ошибаюсь, мы с генералом Ариго предугадываем намерения друг друга. Вчера ближе к концу схватки мне показалось, что я знаю, что предпримет барон. Прежде за мной подобного не водилось даже во время тренировок с братом.
— У меня и сейчас не случается, — отмахнулся Эмиль, — и я что-то не заметил, что Райнштайнер меня раскусил.
— Нет, — подтвердил Ойген, — но я обратил внимание, что с некоторых пор мы с Германом угадываем движения друг друга. Я отнес это на счет пройденного нами обряда. Кроме того, я, хоть и не столь четко, чувствовал намерения адмирала Вальдеса, а он — мои. Нам следует немедленно убедиться в нашем открытии.
— Меняемся, — подмигнул Эмиль, и клинки вновь застучали, но это уже не был бой с зеркалом, хотя Жермон несколько раз на мгновение опережал противника, а тот — его. До четырех уколов драться пришлось бы долго. Бой опять прекратил Савиньяк, но отчета потребовал Ойген.
— Как всегда, — честно сказал Жермон. — Хотя... Мы так и не задели друг друга.
— Ну удружили! — фыркнул Эмиль. — Не думал, что чего-то там предвижу — дрался, как человек. Теперь знаю, и половина удовольствия кошке под хвост.
— То есть, — уточнил барон, — вы и Герман чувствуете друг друга?
— Пожалуй, да... Хотя до зеркала далеко.
— Приходится признать, — Райнштайнер повысил голос, — что граф Савиньяк, ты, Герман и я неким образом связаны, и это проявляется во время напряжения наших сил, как телесных, так и духовных. И еще я бы очень хотел знать, что каждый из нас видел сегодня во сне. Лично мне казалось, что я еду зимним лесом верхом на рыси, что невозможно не только потому, что рысь не поднимет человека, но и потому, что они слишком гибки для верховой езды.
— Я видел отца, — коротко бросил Савиньяк. — И горы. Ветровую гриву.
— А я не видел ни гор, ни леса, — отмахнулся Эмиль.
— Разумеется, — пожал плечами его брат, — ты видел даму, и, возможно, не одну.
— А мне и сказать нечего, — развел руками Ариго. — Если я что и видел, то забыл. Зато, когда меня ранило, я говорил с ежом, а когда мы с Ойгеном встречали Зимний Излом, мне привиделся уезжающий всадник.
— Герман, — лицо бергера стало укоризненным, — этого ты мне не говорил.
— Говорил! — возмутился Ариго. — Еж был маленьким, и он назвался Павсанием. Были еще ежи, здоровенные, на них везли пушки. Эти молчали.
— Ты не рассказывал про всадника.
— Продолжим за столом. — Эмиль кивком указал на приближающегося порученца. — Как-то мы сегодня быстро управились.
— Да, — согласился Ойген, — мне тоже казалось, что еще рано, но теньент Кальперадо всегда точен.
— Мой маршал, — точный Кальперадо щелкнул каблуками, — я позволил себе вас прервать. Прибыл капитан Давенпорт, у него дурные новости. В пятый день Осенних Скал в своем поместье утонул генерал фок Гирке.
— В том, что Давенпорт прибыл к завтраку, есть глубочайший смысл. — Савиньяк взял с забора мундир за мгновенье до того, как это сделал мальчишка. — Что ж, придется признать, что у нас есть определенные странности. И не у нас одних, за капитана Давенпорта, по крайней мере, я ручаюсь… Гирке это серьезная потеря?
— Я бы назвал ее ощутимой и несвоевременной, — Райнштайнер выглядел недовольным, словно Гирке самовольно отлучился, нарушив тем самым диспозицию. — Кроме того, я назвал бы ее странной.